Асфальт - стекло. 
                 Иду и звеню.
Леса и травинки - 
                 сбриты.
На север 
        с юга 
             идут авеню,
на запад с востока - 
                    стриты.
А между - 
         (куда их строитель завез!) - 
дома 
    невозможной длинны.
Одни дома 
         длиною до звезд,
другие - 
        длиной до луны.
Янки 
    подошвами шлепать 
                     ленив:
простой 
       и курьерский лифт.
В 7 часов 
         человечий прилив,
в 17 часов - 
            отлив.
Скрежещет механика, 
                   звон и гам,
а люди 
      немые в звоне.
И лишь замедляют 
                жевать чуингам,
чтоб бросить: 
             "Мек моней?"
Мамаша 
      грудь 
           ребенку дала.
Ребенок 
       с каплями из носу,
сосет 
     как будто 
              не грудь, а доллар - 
занят 
     серьезным 
              бизнесом.
Работа окончена. 
                Тело обвей
в сплошной 
          электрический ветер.
Хочешь под землю - 
                  бери собвей,
на небо - 
         бери элевейтер.
Вагоны 
      едут 
          и дымам под рост,
и в пятках 
          домовьих 
                  трутся,
и вынесут 
         хвост 
              на Бруклинский мост,
и спрячут 
         в норы 
               под Гудзон.
Тебя ослепило, 
              ты осовел.
Но, 
   как барабанная дробь,
из тьмы 
       по темени: 
                 "Кофе Максвел
гуд 
   ту ди ласт дроп".
А лампы 
       как станут 
                 ночь копать,
ну, я доложу вам - 
                  пламечко!
Налево посмотришь - 
                   мамочка мать!
Направо - 
         мать моя мамочка!
Есть что поглядеть московской братве.
И за день 
         в конец не дойдут.
Это Нью-Йорк.
             Это Бродвей.
Гау ду ю ду!
Я в восторге 
            от Нью-Йорка города.
Но 
  кепчонку 
          не сдерну с виска.
У советских 
           собственная гордость:
на буржуев 
          смотрим свысока.